дом марты стоит на отшибе, окруженный теми самыми йоркширскими вересковыми пустошами, которые считает своим долгом упоминать любой бывавший в этих краях странник.
дом щедро продувается всеми ветрами, особенно древнегреческим нотом - он приносит за собой холодные туманы и дожди. узкое стрельчатое окно на чердаке разбито (шарлотта, однажды поссорившись с мартой, уехала в город, а, вернувшись, бросала камешки в окно, пытаясь разбудить её - и не рассчитала с силой) и сквозняки, целующие голые щиколотки, чувствуют себя зваными гостями в маленьком двухэтажном домике.
марта с грустью смотрит на растущий под окнами кухни чертополох и моет в дуршлаге голубику. руки сводит от фантомной боли - им не хватает удобных для объятий плеч шарлотты.
она сейчас, наверное, сидит в уютной лондонской кофейне, отдыхает в перерыве между лекциями и практикой в модном бутике; устроилась в углу зала, у окна, накрыв ноги пледом, и читает чей-нибудь дерзкий и остроумный блог.
марта далека от цивилизации: у неё нет телевизора, радиоприёмника, электрического чайника и микроволновки; только газовая плита. она открутила все лампочки из люстр и всюду понаставила канделябры для жирных, оставляющих масляные отпечатки на ладонях, свечей.
марта отделена от мира плотным частоколом собственноручно возведенного представления о любви: в её понимании, это когда тебе больно и плохо, но ты мужественно терпишь (озираясь по сторонам - успел ли кто-то оценить приносимые тобой в жертву комфорт и благополучие) и ждёшь человека, даже если он может приехать к тебе пару раз в месяц.
шарлотта подарила ей ноутбук и безлимитный 3g-интернет, да только марта умудрилась в первую неделю после её отъезда в лондон разбить монитор, уронив компьютер со второго этажа. он тогда с изящным хрустом приземлился прямо на чертополох, и обиженно замигал улыбкой-трещиной на весь дисплей.
ночью невообразимо холодно. невозможно спать иначе, чем под тремя пледами и в толстовке - плотной серой толстовке с эмблемой кембриджа, из которого марту выгнали на втором курсе. древнегреческий нот забирается под одеяла, вкрадчиво проводит мраморно-холодными пальцами по коже, мгновенно вызывая мурашки, и лукаво усмехается марте в затылок, ощущая безвкусные мысли сонно ёжащейся от холода девушки. «снова та городская девчонка» - думает нот, поглаживая марту по волосам - «и когда она перестанет думать о ней?»
марта знает, что самое тяжелое из всего, что ей приходится переживать в отсутствие шарлотты: такую чудовищную усталость утром после того, как открываешь глаза - будто и не спал вовсе.
марта осторожно переворачивается на другой бок, боясь увидеть на подушке рядом мраморного древнегреческого бога, приносящего за собой холодные туманы и дожди. нот щекочет её пятки, выходит через окно и тут же ударяется оземь октябрьским ливнем.
дом щедро продувается всеми ветрами, особенно древнегреческим нотом - он приносит за собой холодные туманы и дожди. узкое стрельчатое окно на чердаке разбито (шарлотта, однажды поссорившись с мартой, уехала в город, а, вернувшись, бросала камешки в окно, пытаясь разбудить её - и не рассчитала с силой) и сквозняки, целующие голые щиколотки, чувствуют себя зваными гостями в маленьком двухэтажном домике.
марта с грустью смотрит на растущий под окнами кухни чертополох и моет в дуршлаге голубику. руки сводит от фантомной боли - им не хватает удобных для объятий плеч шарлотты.
она сейчас, наверное, сидит в уютной лондонской кофейне, отдыхает в перерыве между лекциями и практикой в модном бутике; устроилась в углу зала, у окна, накрыв ноги пледом, и читает чей-нибудь дерзкий и остроумный блог.
марта далека от цивилизации: у неё нет телевизора, радиоприёмника, электрического чайника и микроволновки; только газовая плита. она открутила все лампочки из люстр и всюду понаставила канделябры для жирных, оставляющих масляные отпечатки на ладонях, свечей.
марта отделена от мира плотным частоколом собственноручно возведенного представления о любви: в её понимании, это когда тебе больно и плохо, но ты мужественно терпишь (озираясь по сторонам - успел ли кто-то оценить приносимые тобой в жертву комфорт и благополучие) и ждёшь человека, даже если он может приехать к тебе пару раз в месяц.
шарлотта подарила ей ноутбук и безлимитный 3g-интернет, да только марта умудрилась в первую неделю после её отъезда в лондон разбить монитор, уронив компьютер со второго этажа. он тогда с изящным хрустом приземлился прямо на чертополох, и обиженно замигал улыбкой-трещиной на весь дисплей.
ночью невообразимо холодно. невозможно спать иначе, чем под тремя пледами и в толстовке - плотной серой толстовке с эмблемой кембриджа, из которого марту выгнали на втором курсе. древнегреческий нот забирается под одеяла, вкрадчиво проводит мраморно-холодными пальцами по коже, мгновенно вызывая мурашки, и лукаво усмехается марте в затылок, ощущая безвкусные мысли сонно ёжащейся от холода девушки. «снова та городская девчонка» - думает нот, поглаживая марту по волосам - «и когда она перестанет думать о ней?»
марта знает, что самое тяжелое из всего, что ей приходится переживать в отсутствие шарлотты: такую чудовищную усталость утром после того, как открываешь глаза - будто и не спал вовсе.
марта осторожно переворачивается на другой бок, боясь увидеть на подушке рядом мраморного древнегреческого бога, приносящего за собой холодные туманы и дожди. нот щекочет её пятки, выходит через окно и тут же ударяется оземь октябрьским ливнем.
